Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Тяжелая, кровопролитная и беспощадная, она продолжалась до 9 мая 1945 года. Мы публикуем фрагменты воспоминаний и писем сотрудников Ленинградской части Института этнографии АН СССР (ныне - МАЭ (Кунсткамера) РАН), живших в те годы, работавших и сохранивших для нас и уникальные коллекции Музея, и само историческое здание Петровской Кунсткамеры. После полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады в январе 1944 года в городе начинаются энергичные восстановительные работы. «Вот вам трудовой день МАЭ, июль-август 1944 г. Явка в 9 ч. утра. Строго, без опозданий… Работа до 6 вечера… сегодня – 3/VIII – пасмурный день. Сушить коллекции нельзя. На очереди «разбор каменных оконных заделок с укладкой материалов»… надо разобрать всего за месяц 21 окно… Разбираем кирпичные заделки со стороны Таможенного переулка. В.В. Федоров и я – с ломами в руках отбиваем кирпичную кладку; надо делать это с силой, но осторожно. Это «мужская» работа. Каплан З.И., Вяткина, Максимова и Ястребова переносят кирпичи на носилках». Из письма Дмитрия Алексеевича Ольдерогге от 03.08.1944. «…Теперь происходят у нас новые дискуссии. Глафира Макарьевна с быстротой молнии освоила строительную профессию (оказывается, что я напрасно затратил на это почти 40 лет) и непрерывно вносит свои предложения и рационализацию… У нас уже имеются и нарушения «техники безопасности». Максимова категорически отказалась привязать себя к трубе во время окраски и ремонта крыши и едва не слетела с крыши. Почти все поперерезалисебе стеклом пальцы. Андрей Александрович во время зашивок окон башни фанерой (с двух привязанных одна над другой лестниц) был настолько сильно ранен сорвавшимся с верхнего переплета осколком стекла, что из вены фонтаном хлынула кровь, и мы, кое-как перевязав руку, отправили его в клинику для перевязки. Теперь он ходит с забинтованной рукой и поневоле занимается научной работой (это счастье теперь никому не дается)…» Из письма Роберта Исааковича Каплан-Ингеляот 21.09.1944 г. В связи с юбилеем Академии наук (220 лет!) все здание нашего музея в ремонте. Сверху донизу его белят, остекляют, красят и моют. Правда, за починку отопления еще не брались, но быть может, и это придет со временем. Надо к 15–20 июня развернуть экспозицию в трех залах второго этажа: бывших Дальнего Востока, Индии, Индонезии и Океании. Выставка историко-отчетного характера: старинные коллекции XVIII века, бывшие в Кунсткамере, новейшие достижения археологов и антропологов, среднеазиатские экспедиции и искусство народов Сибири. Конечно, в работах принимает участие весь коллектив Музея. Он невелик – это те несколько человек, которые провели блокадное время в Ленинграде, приехавшие ташкентцы и два-три человека принятых вновь…» Из письма Дмитрия Алексеевича Ольдерогге от 30.05.1945 г. Весной 1945 года заместитель директора ИЭ АН СССР, архитектор Роберт Исакович Каплан-Ингель, при поддержке С.И. Вавилова и Г.А. Князева подал в Архитектурный совет Ленинграда проект восстановления исторического облика зданияКунсткамеры, предусматривавший не только ремонт, но и восстановление сгоревшей еще во время пожара 1747 года башни. Предложение Каплана-Ингеля было поддержано. Так, именно в трудные послевоенные годы историческому зданию Кунсткамеры был возвращен первоначальный вид. #Кунсткамера #СохраняяКультуру #ДеньПобеды

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Тяжелая, кровопролитная и беспощадная, она продолжалась до 9 мая 1945 года. Мы публикуем фрагменты воспоминаний и писем сотрудников Ленинградской части Института этнографии АН СССР (ныне - МАЭ (Кунсткамера) РАН), живших в те годы, работавших и сохранивших для нас и уникальные коллекции Музея, и само историческое здание Петровской Кунсткамеры. Летом 1942 года часть сотрудников Института удалось эвакуировать в Ташкент. В блокадном Ленинграде работать в Кунсткамере остались 15 человек. «С лета 1942-го по 1944-й год в Ленинграде продолжали нести вахту 15 сотрудников Института: заведующий Отделом оформления Музея, ставший теперь Уполномоченным Президиума АН СССР, архитектор Р.И. Каплан-Ингель, старший научный сотрудник К.В. Вяткина, младшие научные сотрудники В.В. Антропова, В.В. Федоров, М.Д. Торэн, заведующая канцелярией А.Н. Калдыкина, комендант здания Е.А. Максимова, вахтеры А.Н. Макарова, О.П. Карманова и М.Т. Константинова, рабочие З.И. Каплан, П.Н. Артамонова и Н.В. Андросова, дворники М.В. Евстратова и Е.Е. Егорова. Именно им мы обязаны больше всего спасением здания Петровской Кунсткамеры и сокровищ Музея антропологии и этнографии. Разве не проявлением стойкости были бесстрашные ночные дежурства членов унитарной команды МПВО на чердаках и крышах здания Института?» Из воспоминаний Саула Матвеевича Абрамзона 18 октября 1943 года на крышу здания Главных фондов МАЭ попала зажигательная бомба. «Одна из зажигательных бомб, ударившись своей тыловой частью о крышу, пробила ее и упала в ящик с землей, разбрасывая в разные стороны не только огненные струи на довольно большое расстояние, но и какой-то очень едкий дым, который перехватывал дыхание. Пришлось надеть противогазы. Но и они не смогли защитить нас от ядовитого дыма. Создавалось трудное положение, так как этот дым заполнил все чердачное помещение. Однако мы заметили, что в верхних слоях он значительно плотнее (как мы потом узнали, это был фосфорный газ, от которого противогаз не мог защитить), поэтому решили приблизиться к бомбе ползком, по-пластунски. Бомба продолжала фонтанировать, огонь подбирался к двери соседнего помещения, ее обивка уже начинала обугливаться. Мне как-то удалось дотянуться до нее и открыть ее лопатой. Огонь сразу уменьшился и не мог уже достать до двери. Загорись дверь, огонь проник бы в помещение самих фондов. Тем временем бомба стала плавиться и деформироваться и превратилась в огнедышащую растекавшуюся массу, которая грозила прожечь тонкое деревянное перекрытие пола чердака. Под этим чердаком находилось помещение фондов Отдела Сибири, где на стеллажах до самого потолка хранились деревянные и берестяные коллекции. Поскольку песок и вода уже не помогали, пришлось пробовать другие способы тушения. Мы стали растаскивать и забивать лопатами это огненное месиво на части, не давая им подолгу оставаться на одном месте. Мы уже не думали о себе, о том, что можем отравиться ядовитым газом, — только бы поскорее потушить огонь, не дать возникнуть огромному пожару. А в некоторых местах доски и балки начинали уже обугливаться, загорелись стружка и мусор, которые оставались тут со времен строительства подсобной комнатушки. Мы не знали, что тушить в первую очередь — саму ли бомбу или новые очаги пожара. Испробовав все доступные средства и приемы, нам удалось в конце концов справиться с огнем. Сколько времени продолжалась эта схватка — не помню. Мы едва держались на ногах от усталости и сильного кашля, вызванного едким дымом. Однако сознание того, что коллекции Фондов были спасены, пожар не повредил помещения, а главное — жизнь нашей третьей дежурной — Екимовой — была спасена (в случае пожара ей вряд ли удалось бы выбраться со своего поста), придавало нам бодрости. Справившись со своим состоянием (дым стал постепенно улетучиваться через открытое слуховое окно), мы продолжали нести вахту…». Из воспоминаний Василия Васильевича Федорова «В одном из своих писем Каплан рассказывает, что при одном из обходов он с удивлением заметил стрелу, вонзившуюся в доски, закрывающие индийскую деревню в двухсветном индийском зале. Все эти подиумы были закрыты досками, что спасло их от повреждений, когда снаряд, разорвавшись, пробил крышу и осколки его вонзились в пол у подиума. Итак, в доску вонзилась стрела. Откуда? Неясно… И вот через несколько дней, проходя по галерее Миклухо-Маклая, Каплан обратил внимание на то, что меланезиец, стоявший в углу и натягивающий лук, опустил свое оружие и уже не держит стрелы. Оказалось, что от сотрясения палец у манекена обломился, тетива спустилась и стрела вылетела, очевидно, навстречу снаряду, вонзившись в тот же макет деревни, куда попали осколки снаряда. «Манекен выстрелил»... Этот анекдот войдет, я уверен, в историю Академии наук». Из письма Дмитрия Алексеевича Ольдерогге от 02.03.1943 г. #Кунсткамера #СохраняяКультуру #ДеньПобеды

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Тяжелая, кровопролитная и беспощадная, она продолжалась до 9 мая 1945 года. Мы публикуем фрагменты воспоминаний и писем сотрудников Ленинградской части Института этнографии АН СССР (ныне - МАЭ (Кунсткамера) РАН), живших в те годы, работавших и сохранивших для нас и уникальные коллекции Музея, и само историческое здание Петровской Кунсткамеры. Самой тяжелой для Ленинграда была первая блокадная зима. «У нас функционировало три бомбоубежища: одно для своих сотрудников, два – для тех, кого тревога (обстрел или бомбежка) заставала на улицах вблизи МАЭ. Оборудовали эти бомбоубежища в подвале. Наружные окна пришлось заложить кирпичом и заштукатурить. В помещение бомбоубежища снесли стулья и кое-какую мебель. Установили дежурства». Из воспоминаний Василия Васильевича Федорова «Ноябрь—декабрь. Дни становятся короче и темнее, холод ощутительнее, вышел из строя водопровод, выключено электричество, через выбитые окна залетает снег, гуляет ветер. Все настойчивее дает о себе знать голод. Люди пухнут, болеют или просто падают и умирают. Но жизнь все еще теплится в стенах Института. Ученые думают о своих трудах, работая при свете коптилки… 16 декабря на заседании Ученого совета филфака защитил диссертацию А.Н. Кондауров. Деятельно готовится к защите Н.Н. Тихоницкая. Д.А. Ольдерогге пишет докторскую диссертацию. Г.И. Петров читает лекции, пишет актуальные статьи по расовой проблеме». Из воспоминаний научного сотрудника Отдела Сибири Валентины Васильевны Антроповой «У Тихоницкой защиты не было, так как ее подвел Пушкаревич, он очень плох и лежит в санатории или стационаре – не помню точно, 10-го должен был выписаться; (…) Сама Тихоницкая распухла и чувствует себя неважно, мечтает об отъезде, но пока тщетно». Из письма Евгении Эдуардовны Бломквист от 20 января 1942 г. «Сейчас ходим втроем (назначили комиссию – меня в качестве старого музейщика, затем заведующий фондами и Торэшка ) обследовать состояние наших фондов после зимы. …Все, для такой зимы особенно, в хорошем состоянии, все на месте, все цело, только часть бочек и кадок с водой при оттаивании лопнула и потекла, но ничего существенного не подмокло». Из письма Евгении Эдуардовны Бломквист от 2 мая 1942 г. #Кунсткамера #СохраняяКультуру #ДеньПобеды

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Тяжелая, кровопролитная и беспощадная, она продолжалась до 9 мая 1945 года. Мы публикуем фрагменты воспоминаний и писем сотрудников Ленинградской части Института этнографии АН СССР (ныне - МАЭ (Кунсткамера) РАН), живших в те годы, работавших и сохранивших для нас и уникальные коллекции Музея, и само историческое здание Петровской Кунсткамеры. В первые дни войны главным для всех музейщиков Ленинграда было упаковать и перевезти (перенести) в безопасное место ценные музейные предметы. «25 июня предельно краткий приказ по Институту: «Музей для посетителей закрыт до особого распоряжения». Удары молотков, визг пил, шуршание бумаги заменили в залах голоса экскурсоводов. Спешно делались ящики и в них упаковывались коллекции. Но вот забит последний ящик, уложены уникальные и наиболее ценные предметы…». Из воспоминаний научного сотрудника Отдела Сибири Валентины Васильевны Антроповой о деятельности Института этнографии в первые дни после начала Великой Отечественной войны «…Началась разборка экспозиций и укладка вещей в ящики, которые тут же изготовлялись. Основная масса упакованных коллекций была перенесена и уложена в подвалах. Работа осложнялась тем, что многие сотрудники ушли на фронт, в том числе и заведовавший фондами И.Я. Треногов. Объем работ был велик – сюда входила и очистка помещений фондов, главным образом чердаков, где накопилось немало всевозможных вещей – безномерные черепа, кости, части археологических предметов, запасы хозчасти и т.п. Часть этих безномерных предметов мы зарыли в большую яму, вырытую около ворот, ведущих в Архив АН СССР (между нашим и Зоологическим музеем). Надо об этом вспомнить, чтобы будущие археологи не удивились обилию и разнообразию черепов в одном «погребении». Из воспоминаний Дмитрия Алексеевича Ольдерогге « …к осени мы закончили свертывание экспозиций, составление описей, упаковку коллекций в ящики. Вопрос об эвакуации коллекций был уже снят – враг железным кольцом окружил город». Из воспоминаний Андрея Александровича Попова «Уже в первые дни войны не ушедшие на фронт сотрудники своими силами переоборудовали институтский подвал под бомбоубежище и упаковали в ящики наиболее ценные коллекции Музея, но 8 сентября 1941 года вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо вражеской блокады и эвакуировать коллекции не удалось. 125 ящиков с музейными вещами были тогда переданы на хранение в кладовые Государственного Эрмитажа, а другие вместе с упакованной библиотекой сложили в своем бомбоубежище. Когда потом в них обнаружилась сырость, пришлось эти несколько сот ящиков перетаскивать в экспозиционные залы Музея. Затем учет направления вражеского артиллерийского огня заставил снова переносить те же ящики в другие, более безопасные места». Из воспоминаний Саула Матвеевича Абрамзона(в годы Великой Отечественной войны он исполнял обязанности директора Института этнографии (ныне МАЭ РАН). #Кунсткамера #СохраняяКультуру #ДеньПобеды

Японский день детей в Кунсткамере 🏯5 мая в музее состоялась авторская экскурсия «Японский день детей» научного сотрудника отдела этнографии Восточной и Юго-Восточной Азии МАЭ (Кунсткамера) РАН Александры Андреевны Судаковой. 🔹В Японии ежегодно 5 мая отмечается национальный праздник Кодомо-но Хи – День детей. Праздник посвящается мальчикам и наполнен символами мужества, стойкости и силы. 🎎Участники экскурсии узнали об истории праздника и его традициях, основных символах и угощениях, а также познакомились с коллекцией музея, посвященной Кодомо-но Хи. 🎏В завершении экскурсии был проведен мастер-класс по искусству оригами, на котором своими руками можно было сделать кои-нобори. Так называют в Японии бумажные разноцветные флаги в форме карпов, которые во время праздника устанавливают во дворе дома. Карпы считаются символом жизнестойкости и мужества за способность плыть даже против сильного течения. #Япония